О людоедстве
Мой первый осознанный пост был в 9 лет. Мы с семьей тогда ходили в храм святителя Николая в Кузнецах на Павелецкой. В Прощеное воскресенье — перед Великим Постом — когда мы все причастились, отец Алексей Зотов говорил слово. Замечательный был священник, такой старчик, весь беленький, невысокий, с очень красивым голосом. Он говорил о правилах поста, что мне, естественно, тогда не запомнилось. Но врезалось в память, когда отец Алексей сказал, что самое главное — не есть людей… Для 9-летнего мальчика это был шок! «А что, — думал я, — когда пост кончится, можно будет есть людей, что ли?» Меня тогда этот вопрос очень занимал. Я никогда не любил ужастики, никогда их не смотрел, и такие слова — о людоедстве — никак не укладывались в мою голову!
Я сразу же спросил родителей, но, честно говоря, не помню их ответа: видимо, он меня не удовлетворил. И только через две недели я подошел к отцу Алексею на исповеди и спросил, как мне надо поститься все-таки. Он погладил меня по голове и снова повторил эту свою странную фразу: «Главное — не ешь людей». Я спросил его, что это такое? Он ответил: «Это значит слушаться своих родителей, хорошо выполнять свои уроки и не драться в школе». К тому времени я пока что не дрался, но каждое из его указаний запомнил.
Это история запечатлелась в моей памяти на всю жизнь. И я думаю, что самым главным правилом поста так и остались для меня эти простые слова: главное — не есть людей.
священник Игорь, Москва

Пощусь — когда хочу!
До недавних пор мне казалось, что пост — дело сугубо индивидуальное, добровольное, ведь решение «лечить» свою душу или не «лечить» зависит только от самого человека. В самом деле, не может же кто-то поставить тебе градусник и измерить им греховность души — мол, пора менять свою жизнь, голубушка, а то совсем худо станет! Поэтому, рассуждала я, человек может сам выбирать для себя, когда ему следует поститься, когда — исповедоваться, а когда — причащаться.
Вот я и выбирала! Прошлая зима стала для меня сезоном «тотального расслабления». До рождественских каникул оставалось несколько недель, в воздухе витало ощущение праздника, так что я решила как следует отдохнуть. Сказано — сделано! Дополнительная литература была заброшена на полку, список школьных долгов стал расти. В храм я заглядывала редко, службы отстаивала с трудом, исповедь откладывала «до следующей недели». На упреки родителей отвечала, что у меня «все под контролем»: со школой разберусь позже, причащаться пойду со дня на день. Но вот декабрь уже подходил к концу, а долги все накапливались и накапливались…
С наступлением Рождественского поста ничего не изменилось: я по-прежнему вела свой «расслабленный» образ жизни. Обычно постные среды и пятницы для меня перестали существовать, нередко я позволяла себе в веселой компании отобедать хот-догом или котлетками в школьной столовой. Мама вздыхала, звала меня в храм, а я уже привычно отмахивалась: ничего, скоро Рождество, тогда и пойду! Не хотелось прерывать свой «отдых».
Как это часто бывает с нашими заблуждениями, вразумление оказалось скорым и доходчивым… Вдруг на следующей же неделе после Рождества я слегла с отравлением! Да с каким! О хот-догах и котлетах не могло быть и речи, мои гастрономические запросы были ограничены миской несоленых белых сухарей и сладким чаем. Все. Для меня — подростка, который привык получать самую вкусную еду в неограниченных количествах, — это было настоящей трагедией!
Но через пару дней мое негодование постепенно улеглось. Я подумала: а ведь это неспроста… Из расслабленности себя вытаскивать гораздо сложнее, чем постоянно делать над собой не такие уж и невозможные усилия.
Мне хорошо запомнились слова моей мамы: «Ты сама не стала держать пост. Ни в чем себя не ограничивала, забыла, что пост нам дан для душевной работы. А теперь Господь Сам тебя направил и ограничил, чтобы увидела свои ошибки». Я причастилась в то же воскресенье.
Тоня, Москва

Из сайта журнала Фома