Ответы в темах
-
Сообщения
-
Если кто может, пожалуйста, будьте внимательны к Кремневой: ей очень нужны прогулки, отдых, она перегружается редактированием журнала.
Мария Бубнова
Духовная «пенсия».
Иногда, когда я устаю от своей глухоты, непонимания смысла в беседе слышащих, то вспоминаю 23-летнюю девушку, прикованную к инвалидной коляске. Она с младенчества больна детским церебральным параличом, может своими искривленными пальчиками только две вещи сделать – кушать и включать магнитофон или телевизор. Её отец умер, а мать с раннего утра до позднего вечера на работе, но в перерыве приходит домой в 12 часов, поднимает беспомощную дочку с постели, переодевает её в сухую одежду, сажает на горшок, потом за стол и ставит перед ней тарелку супа. Девушка сама берёт ложку и ест. Я как-то пришла за ней, чтобы вывезти на прогулку, а матери нет дома. Я стала передвигать её со стула и чуть не упала от тяжести её тела. Как же мне её жаль! И гуляет она редко – только в хорошую погоду, под ногами всегда горячая грелка, чтоб они не мерзли. Думаю: «Почему она так страдает с рождения?» И вскоре нашла ответ в книге, которую читала в эти дни – книге Паисия Афонского: «Благий Бог даёт человеку крест не для того, чтобы он мучился, но для того, чтобы с креста человек взошёл на Небо… Понимая, какое богатство мы откладываем в небесную сокровищницу, терпя боль испытаний, мы не станем роптать, но будем славословить Бога, беря на себя тот маленький крестик, который Он нам даровал. Поступая так, мы будем радоваться уже в этой жизни, а в жизни иной получим и духовную «пенсию»… Однако, если мы просим, чтобы Бог избавил нас от испытания, то Он даёт эти владения другим, и мы их лишаемся. Если же мы будем терпеть, то Он даст нам ещё и духовные проценты… Это происходит потому, что мы расплачиваемся за свои грехи». С тех пор я спокойно воспринимаю свою глухоту и стараюсь не роптать.Помощь святых и Бога.
У меня маленькие чудеса связаны с помощью Николая Чудотворца. Я как-то очень полюбила этого святого, и в трудных ситуациях всегда прибегаю к нему. Николай Чудотворец выручал меня то в открывании двери со сломанным замком, то с застрявшим автобусом в глухом местечке. Однажды я проходила по коридору и увидела соседку, в сильном беспокойстве искавшую ключ от квартиры. Она рылась в сумке, одежде, на вешалке, стоявшей рядом у двери. Мне стало жаль её, и я про себя попросила: «Николай Угодник, помоги найти соседке ключ». Вдруг в голову пришла мысль посмотреть ключ в кармане пальто соседки. Говорю ей об этом. Она проворчала: «»Смотрела уже», но на всякий случай пощупала там и с изумлением вытащила ключ. Спросила меня, откуда я узнала, что ключ был в кармане. И я рассказала ей про Николая Чудотворца. С тех пор соседка всегда обращается к нему за помощью.
А вообще-то во многих случаях чувствуется Божья помощь, если мы обращаемся к Нему. Я после замужества ходила первое время на исповедь к строгому, величественного вида протоиерею, очень похожего на Ивана Грозного в знаменитом фильме Леонида Гайдая. Я писала исповедь на бумаге, но он не мог прочитать её из-за слабого зрения. Поэтому я шептала ему на ухо, а он говорил мне что-то назидательное, но борода мешала читать с губ, и я очень расстраивалась. Он был опытным духовником, Господь открывал ему верные советы для меня с мужем на волновавшие нас вопросы. И вот однажды мне надо было решить одну серьезную проблему. Иду в любимый храм и несколько раз прошу Бога о том, чтобы Он помог мне прочитать ответ по губам моего духовника. Подхожу к нему и рассказываю свою проблему. А он вдруг отвечает мне так ясно и чётко, что я остолбенела и только безмолвно смотрела на его лицо, думая: «Вот это да! Всё понимаю! Как же я раньше не догадалась попросить Бога об этом!?»Мария Бубнова
Спасибо, Лидия Алексеевна! С Крещением Вас Господним! Здоровья Вам и бодрости, Божьего покрова!
Мария Бубнова
Пришли мы в Рождество к Тимофею всей семьей, попозже, как ходят на званый стол. Так он звал, чтобы всех дождаться. Застали большие хоромы его полны людей всякого нашенского, сибирского, засыльного роду. Мужчины и женщины и детское поколение, всякого звания и из разных мест – и российские, и поляки, и чухонской веры. Тимофей собрал всех бедных поселенцев, которые еще с прибытия не оправились на своем хозяйстве. Столы большие, крыты скатертями и всем, чем надобно. Батрачки бегают, квасы и чаши с пирогами расставляют. А на дворе уже смеркалося, да и ждать больше было некого: все послы домой возвратилися и гостям неоткуда больше быть, потому что на дворе поднялась мятель и вьюга, как светопреставление.
Одного только гостя нет и нет – который всех дороже.
Надо было уже и огни зажигать да и за стол садиться, потому что совсем темно понадвинуло, и все мы ждем в сумраке при одном малом свете от лампад перед иконами.
Тимофей ходил и сидел, и был, видно, в тяжкой тревоге. Все упование его поколебалось: теперь уже видное дело, что не бывать «великому гостю».
Прошла еще минута, и Тимофей вздохнул, взглянул на меня с унылостью и говорит:
– Ну, брат милый, вижу я, что либо угодно Господу оставить меня в посмеянии, либо прав ты: не умел я собрать всех, кого надо, чтоб его встретить. Будь о всем воля Божия: помолимся и сядем за стол.
Я отвечаю:
– Читай молитву.
Он стал перед иконою и вслух зачитал: «Отче наш, иже еси на небеси», а потом: «Христос рождается, славите, Христос с небес, срящите[11], Христос на земли…»
И только он это слово вымолвил, как внезапно что-то так страшно ударило со двора в стену, что даже все зашаталось, а потом сразу же прошумел шум по широким сеням, и вдруг двери в горницу сами вскрылися настежь.* * *
Все люди, сколько тут было, в неописанном страхе шарахнулись в один угол, а многие упали, и только кои всех смелее на двери смотрели. А в двери на пороге стоял старый-престарый старик, весь в худом рубище, дрожит и, чтобы не упасть, обеими руками за притолки держится; а из-за него из сеней, где темно было, – неописанный розовый свет светит, и через плечо старика вперед в хоромину выходит белая, как из снега, рука, и в ней длинная глиняная плошка с огнем – такая, как на беседе Никодима пишется… Ветер с вьюгой с надворья рвет, а огня не колышет… И светит этот огонь старику в лицо и на руку, а на руке в глаза бросается заросший старый шрам, весь побелел от стужи.
Тимофей как увидал это, вскричал:
– Господи! Вижду и приму его во имя Твое, а Ты сам не входи ко мне: я человек злой и грешный. – Да с этим и поклонился лицом до земли. А с ним и я упал на землю от радости, что его настоящей христианской покорностью тронуло; и воскликнул всем вслух:
– Вонмем[12]: Христос среди нас!
А все отвечали:
– Аминь, – то есть истинно.* * *
Тут внесли огонь; я и Тимофей восклонились от полу, а белой руки уже не видать – только один старик остался.
Тимофей встал, взял его за обе руки и посадил на первое место. А кто он был, этот старик, может быть, вы и сами догадаетесь: это был враг Тимофея – дядя, который всего его разорил. В кратких словах он сказал, что все у него прошло прахом: и семьи, и богатства он лишился, и ходил давно, чтобы отыскать племянника и просить у него прощения. И жаждал он этого, и боялся Тимофеева гнева, а в эту мятель сбился с пути и, замерзая, чаял смерти единой.
– Но вдруг, – говорит, – кто-то неведомый осиял меня и сказал: «Иди, согрейся на Моем месте и поешь из Моей чаши», взял меня за обе руки, и я стал здесь, сам не знаю отколе.
А Тимофей при всех отвечал:
– Я, дядя, твоего провожатого ведаю: это Господь, который сказал: «Аще алчет враг твой – ухлеби его, аще жаждет – напой его»[13]. Сядь у меня на первом месте – ешь и пей во славу Его, и будь в дому моем во всей воле до конца жизни.
С той поры старик так и остался у Тимофея и, умирая, благословил его, а Тимофей стал навсегда мирен в сердце своем.* * *
Так научен был мужик устроить в сердце своем ясли для рожденного на земле Христа. И всякое сердце может быть такими яслями, если оно исполнило заповедь: «Любите врагов ваших, благотворите обидевшим вас»[14]. Христос придет в это сердце, как в убранную горницу, и сотворит себе там обитель.[1] То есть герой принадлежит к староверам.
[2] Сдание – ответ, возражение.
[3] См.: Евангелие. Деяния Святых апостолов, 2:23.
[4] См.: Евангелие от Матфея, 5:44.
[5] Цитата из Библии в древнерусском переводе (Екклезиаст, 12:12).
[6] См.: Евангелие от Луки, 7: 36,44.
[7] Евангелие. Послание к евреям Святого апостола Павла.
[8] См.: Евангелие от Матфея, 9: 11, от Марка, 2: 16, от Луки, 5:30.
[9] Евангелие от Матфея, 8: 8.
[10] Евангелие. Откровение Святого Иоанна Богослова, 22:20.
[11] Срящите – встречайте.
[12] Вонмем – слушайте (буквально: восслушаем).
[13] Евангелие. Послание к римлянам Святого апостола Павла, 12:20.
[14] Из заповедей Христа, обращенных к апостолам и народу Иудеи (Евангелие от Матфея, 5:44, и от Луки, 6:27)Мария Бубнова
Теперь Тимофей был у нас в ссылке шестнадцатый год, и прошло уже пятнадцать лет, как он женат. Было ему, стало быть, лет тридцать семь или восемь, и имел он трех детей и жил прекрасно. Любил он особенно цветы розаны и имел их у себя много и на окнах, и в палисаднике. Все место перед домом было розанами покрыто, и через их запах был весь дом в благовонии.
И была у Тимофея такая привычка, что, как близится солнце к закату, он непременно выходил в свой садик и сам охорашивал свои розаны и читал на скамеечке книгу. Больше, сколь мне известно, и то было, что он тут часто молился.
Таким точно порядком пришел он раз сюда и взял с собою Евангелие. Поглядел розаны, а потом присел, раскрыл книгу и стал читать. Читает, как Христос пришел в гости к фарисею[6] и Ему не подали даже воды, чтобы омыть ноги. И стало Тимофею нестерпимо обидно за Господа и жаль Его. Так жаль, что он заплакал о том, как этот богатый хозяин обошелся со святым гостем. Вот тут в эту самую минуту и случилося чуду начало, о котором Тимоша мне так говорил:
– Гляжу, – говорит, – вокруг себя и думаю: какое у меня всего изобилие и довольство, а Господь мой ходил в такой ценности и унижении… И наполнились все глаза мои слезами и никак их сморгнуть не могу; и все вокруг меня стало розовое, даже самые мои слезы. Так, вроде забытья или обморока, и воскликнул я: «Господи! Если б Ты ко мне пришел – я бы Тебе и себя самого отдал».
А ему вдруг в ответ откуда-то, как в ветерке в розовом, дохнуло:
– Приду!
Тимофей с трепетом прибежал ко мне и спрашивает:
– Как ты об этом понимаешь: неужели Господь ко мне может в гости прийти?
Я отвечаю:
– Это, брат, сверх моего понимания. Как об этом, можно ли что усмотреть в Писании?
А Тимофей говорит:
В Писании есть: «Все тот же Христос ныне и вовеки»[7], – я не смею не верить.
– Что же, – говорю, – и верь.
– Я велю что день на столе ему прибор ставить. Я плечами пожал и отвечаю:
– Ты меня не спрашивай, смотри сам лучшее, что к Его воле быть может угодное, а впрочем, я и в приборе Ему обиды не считаю, но только не гордо ли это?
– Сказано, – говорит, – «сей грешники приемлет и с мытарями ест»[8].
– А и то, – отвечаю, – сказано: «Господи! Я не достоин, чтобы Ты взошел в дом мой»[9]. Мне и это нравится.
Тимофей говорит: – Ты не знаешь.
– Хорошо, будь по-твоему.* * *
Тимофей велел жене с другого же дня ставить за столом лишнее место. Как садятся они за стол пять человек – он, да жена, да трое ребятишек, – всегда у них шестое место и конце стола почетное, и перед ним большое кресло.
Жена любопытствовала: что это, к чему и для кого? Но Тимофей ей не все открывал. Жене и другим он говорил только, что так надо по его душевному обещанию «для первого гостя», а настоящего, кроме его да меня, никто не знал.
Ждал Тимофей Спасителя на другой день после слова и розовом садике, ждал в третий день, потом в первое воскресенье – но ожидания эти были без исполнения. Долгодневны и еще были его ожидания: на всякий праздник Тимофей все ждал Христа в гости и истомился тревогою, но не ослабевал в уповании, что Господь свое обещание сдержит – придет. Открыл мне Тимофей так, что «всякий день, говорит, я молю: «Ей, гряди, Господи!» – и ожидаю, но не слышу желанного ответа: «Ей, гряду скоро!»«[10]
Разум мой недоумевал, что отвечать Тимофею, и часто я думал, что друг мой загордел и теперь за то путается в напрасном обольщении. Однако Божие смотрение о том было иначе.* * *
Наступило Христово Рождество. Стояла лютая зима. Тимофей приходит ко мне на сочельник и говорит:
– Брат любезный, завтра я дождусь Господа.
Я к этим речам давно был безответен, и тут только спросил:
– Какое же ты имеешь в этом уверение?
– Ныне, – отвечает, – только я помолил: «Ей, гряди, Господи!» – как вся душа во мне всколыхнулася и в ней словно трубой вострубило: «Ей, гряду скоро!» Завтра Его святое Рождество – и не в сей ли день он пожалует? Приди ко мне со всеми родными, а то душа моя страхом трепещет.
Я говорю:
– Тимоша! Знаешь ты, что я ни о чем этом судить не умею и Господа видеть не ожидаю, потому что я муж грешник, но ты нам свой человек – мы к тебе придем. А ты если уповательно ждешь столь великого гостя, зови не своих друзей, а сделай Ему угодное товарищество.
– Понимаю, – отвечает, – и сейчас пошлю услужающих у меня и сына моего обойти села и звать всех ссыльных – кто в нужде и в бедствии. Явит Господь дивную милость – пожалует, так встретит все по заповеди.
Мне и это слово его тоже не нравилось.
– Тимофей, – говорю, – кто может учредить все по заповеди? Одно не разумеешь, другое забудешь, а третье исполнить не можешь. Однако если все это столь сильно «трубит» в душе твоей, то да будет так, как тебе открывается. Если Господь придет, Он все, чего недостанет, пополнит, и если ты кого Ему надо забудешь, Он недостающего и сам приведет.Мария Бубнова
Я и задумался, так как во всем его умнее себя почитал и от него думал добрым рассуждением пользоваться, а он зло помнит… Он это заметил и говорит:
– Что ты теперь думаешь?
– А так, – говорю, – думаю что попало.
– Нет: ты это обо мне думаешь.
– И о тебе думаю.
– Что же ты обо мне, как понимаешь?
– Ты, мол, не сердись, я вот что про тебя подумал. Писание ты знаешь, а сердце твое гневно и Богу не покоряется. Есть ли тебе через это какая польза в Писании?
Тимофей не осерчал, но только грустно омрачился и лице и отвечает:
– Ты святое слово проводить не сведущ.
– Это, – говорю, – твоя правда, я не сведущ.
– Не сведущ, – говорит, – ты и в том, какие на свете обиды есть.
Я и в этом на его сдание[2] согласился, а он стал говорить, что есть таковые оскорбления, коих стерпеть нельзя, – и рассказал мне, что он не за деньги на дядю своего столь гневен, а за другое, чего забыть нельзя.
– Век бы про это молчать хотел, но ныне тебе, – говорит, – как другу моему откроюсь.
Я говорю:
– Если это тебе может стать на пользу – откройся.
И он открыл мне, что дядя смертно огорчил его отца, свел горем в могилу его мать, оклеветал его самого и при старости своих лет улестил и угрозами понудил одних людей выдать за него, за старика, молодую девушку, которую Тимоша с детства любил и всегда себе в жену взять располагал.
– Разве, – говорит, – все это можно простить? Я его в жизнь не прощу.
– Ну да, – отвечаю, – обида твоя велика, это правда, а что Святое Писание тебя не пользует, и то не ложь.
А он мне опять напоминает, что я слабже его в Писании, и начинает доводить, как в Ветхом Завете святые мужи сами беззаконников не щадили[3] и даже своими руками заклали. Хотел он, бедняк, этим совесть свою передо мной оправдать.
А я по простоте своей ответил ему просто.
– Тимоша, – говорю, – ты умник, ты начитан и все знаешь, и я против тебя по Писанию отвечать не могу. Я что и читал, откроюсь тебе, не все разумею, поелику я человек грешный и ум имею тесный. Однако скажу тебе: в Ветхом Завете все ветхое и как-то рябит в уме двойственно, а в Новом – яснее стоит. Там надо всем блистает. «Возлюби, да прости»[4], и это всего дороже, как злат ключ, который всякий замок открывает. А в чем же прощать, неужели в некоей малой провинности, а не в самой большой вине?
Он молчит.
Тогда я положил в уме: «Господи! Не угодно ли воле Твоей через меня сказать слово душе брата моего?» И говорю, как Христа били, обижали, заплевали и так учредили, что одному Ему нигде места не было, а Он всех простил.
– Последуй, – говорю, – лучше сему, а не отомстительному обычаю.
А он пошел приводить большие толкования, как кто писал, что иное простить яко бы все равно что зло приумножить.
Я на это упровергать не мог, но сказал только:
– Я-то опасаюсь, что «многие книги безумным тя творят»[5]. Ты, – говорю, – ополчись на себя. Пока ты зло помнишь – зло живо, – а пусть оно умрет, тогда и душа твоя в покос жить станет.
Тимофей выслушал меня и сильно сжал мне руку, но обширно говорить не стал, а сказал кратко:
– Не могу, оставь – мне тяжело.
Я оставил. Знал, что у него болит, и молчал, а время шло, и убыло еще шесть лет, и во все это время я за ним наблюдал и видел, что все он страдает и что если пустить его на всю свободу да если он достигнет где-нибудь своего дядю, – забудет он все Писание и поработает сатане мстительному. Но в сердце своем я был покоен, потому что виделся мне тут перст божий. Стал уже он помалу показываться, ну так, верно, и всю руку увидим. Спасет Господь моего друга от греха гнева. Но произошло это весьма удивительно.Мария Бубнова
У меня два раза получается подписка через сбербанк. Там быстро перечисляют деньги на журнал, и с указанием фамилии, имени.
Мария Бубнова
Не знаю, как насчет резонерства, но Александр Васильевич лично мне и многим другим помог морально. Я смотрела документальный фильм, как он спас маму слепоглухого ребенка от отчаяния и дал хороший совет — не отдавать в далекую Москву, а водить в школу слабослышащих рядом с домом и нанять хорошую няню, учителя, объединиться с семьями слепоглухих в своем поселке. Это ценный совет, и теперь эта мама известна многим своей организацией летних лагерей и маминой школы. Александр Васильевич подбадривает многих детей в летнем лагере, он пример не только слепоглухим, но и зрячеслышащим.
Мария Бубнова
Поздравляю Александра Васильевича с Рождеством, дай Бог ему здоровья и радости, мира в душе!
Мария Бубнова
Спасибо! Какие хорошие стихи и открыточка! Здоровья вам всем и радости, Божьей благодати!
Вложения:
Мария Бубнова
Тесто: 2 яйца, 1 стакан сахара, 1 стакан сметаны, 1 чайная ложка соды, 0,5 банки сгущенки, 2 ст. ложки какао, 1,5 стакана муки.
Крем:200 г сливочного масла, 0,5 банки сгущенки, 3 ст. ложки какао, 1 ст. ложка сахара.Растереть яйца с сахаром, добавить сметану, сгущенку, какао, предварительно размешав с сахаром, чтобы не было комков, соду, погашенную уксусом, и муку. Всё аккуратно перемешать и выпечь два коржа в формах, смазанных сливочным маслом.
Приготовить крем: растереть масло со сгущенкой, добавить какао, смешанное с сахаром, перемешать.
Коржи смазать кремом, украсить орехами и шоколадом.
Торт очень красивый и вкусный, все будут рады!Мария Бубнова
